Беседовала: Дина Идрисова

Если бы в нашем городе был «Модный приговор», меня бы уже давно кто-нибудь приговорил

 

Мода и искусство соединяются  10 и 12 апреля в ГАТОБ им. Абая.  В театре  пройдут вечерние показы в рамках Kazakhstan Fashion Week. Мы решили поговорить о связи оперы и костюма с солистами театра и провели серию интервью. Одним из первых с нами встретился Андрей ТРЕГУБЕНКО. О моде, любви к Алматы и опере полная версия текста, вышедшего недавно в газете и на сайте Нового Поколения (http://www.np.kz/highlife/23278-iskusstvo-v-mode.html).

 

- Вам приходится заниматься некоторой популяризацией оперы: давать интервью, позировать фотографам, как вы к этому относитесь?

- Я вообще человек, который любит все в меру. Когда начинается перебор, я буду избегать этого. Но если этого не будет совсем, мне будет грустно. А вообще я человек асоциальный: не люблю соцсети, меня редко можно встретить в Facebook, я там поделюсь чем-то интересным, не своим, почитаю, у кого как дела и закрою. Сообщения в WhatsApp я тоже вечером прочитываю, никаких напоминаний, никаких уведомлений. Мой знакомый композитор достиг нирваны: он просто выкинул свой телефон и по всем вопросам предлагает искать его дома вечером. Говорит, что это поводок и мешает писать музыку. Если часто читать новости, появляются ложные эмоции. Почитал печальный пост, который тебя не касается и ты не можешь ничего изменить, а отпечаток на весь день, искажается восприятие всего вокруг. И я себя загоняю в такой информационный пост. Мир вокруг становится цветным, красивым… У меня прекрасный город! Я живу в классном городе!

- Варламова не читали, да?

- Кто это? А! Который возмущался, что не так ему скамейки поставили и деревья не по фэн-шую? Эта статья мне попалась, прочел, потому что мне интересен мой город. Только не помню ни имен, ни фамилий.  Отчасти он, конечно, прав. Я просто не знаю, кто этот человек, градостроитель или архитектор, возможно, его мнение действительно весомо. С профессиональной точки зрения, учитывая, что тратились наши деньги, можно было подойти гораздо лучше. И трамваи мы любили, и заборы чугунные были историей. Чугунный забор на всех фотографиях наших дедов, отцов, матерей, мы маленькие на фоне таких заборов снимались и хотели, чтобы наши дети тоже были на таких снимках. Но к сожалению, или к радости, фотографии будут другие. Когда убрали некоторые заборы, я увидел красивые дворы, которых не было видно. В некоторых местах это стало красиво, в других привело к многим социальным проблемам, гулянкам молодежи, например. Я сам свой двор охраняю, чуть ли не с дубиной вокруг дома бегаю. У нас забор до сих пор, мы его оплели и замаскировали под живую изгородь, лишь бы его не трогали. Потому что наши дети там гуляют. Поэтому я не люблю новости, не люблю политику, это такая мегахитрая игра, которую даже анализировать не стоит. А город и культура мне интересны.

- А театр это не хитрая игра?

- Нет, наш театр – это, знаете, такой кружок альтруистов, ничем не мотивированных кроме собственных идей, ничем не связанных по сути, кроме амбиций. Круг добрых, любящих людей искусства, мы любим себя в опере, оперу в себе. Я думаю, что если бы наш театр стал бы таким же как в Европе, с хорошими гонорарами, с положением, с градацией, вот тут мы бы может увидели себя в другой роли. Но сейчас наш театр - это такая добрая семья единомышленников.

- А у вас какие мотивы?

- Я просто люблю театр как свой дом. У всех же есть круг друзей, с которыми хорошо общаться по какой-то теме, многие собираются для этого, и еще деньги платят, в барах, например. А тут все то же, но чуть-чуть приплачивают нам. В моем детстве так было, когда мы пацанами из двух велосипедов собирали один. Только проснувшись, бежали в сарай и что-то делали, творческая идея нас объединяла и мы были друзьями. Только здесь еще на это смотрят люди.

- Как у солиста у вас есть потенциал развития? Или вы уже все - на пике?

- Нет, нет. Пика не бывает до самой старости, даже если послушать великих певцов, танцовщиков, кого угодно, все говорят, буквально на смертном одре: «Вот только сейчас я понимаю, как надо было танцевать или петь». Сейчас мы готовим ремейк «Фигаро», делаем его чуть современнее и полностью на итальянском языке. Я 13 или 14 лет пою «Фигаро» в одном и том же костюме, в котором пел Ермек Серкебаев, и вот приходит новая идея и это - высота, переучить все на итальянский, посмотреть, можешь ли ты быть гармоничен в новом образе: одно дело носиться в жилетке, эспаньолке и с косынкой на голове, другое перенести все это в новое время. Одно дело общаться с графом с книксенами и реверансами, а кто теперь этот граф? Просто уважаемый политик? Как теперь с ним общаться?

- Андрей, а все-таки, опера или оперетта?

- Мне очень нравится оперетта и я вам скажу, что оперетта - гораздо сложнее. У жанра есть некоторые стилистические рамки: нужно совместить и танцы, и текст, и пение, и игру. Опера чуть свободнее, в ней чуть меньше задач.

- Но считается, что опера - высокий жанр, а оперетта - нет…

- Она проще воспринимается. Музыка легче, шутки легче… Мы любим то, что понимаем. Вот допустим, я никогда не играл в футбол в детстве и до сих пор меня футболом не увлечь. Я занимался бадминтоном, поэтому, листая каналы, если проходит матч, я на нем останавливаюсь. Мало кто способен “залипнуть” на бадминтоне минут на двадцать, но я - да, потому что я в нем немного разбираюсь, понимаю правила и сколько труда стоят каждый удар или реакция. Поэтому любить проще оперетту: правила в ней просты и понятны зрителю.

- Еще в ней никого не убивают…

- У нас только рябчика! Есть оперы комедийного плана, но их мало, это правда. В основном это отражение тяжелой действительности, перенесенное на холст оперы. Но если бы зритель чуть больше был знаком с оперой с детства, просто осознавал тяжесть каждой ноты и ступенек к ней... Взял певец ноту и все говорят, ну вот он ее взял. Но вы же не понимаете, что 15 лет он пытался! Вот ты приходишь в консерваторию и поешь, например, до ноты до, через год ты поешь выше и берешь до с половиной, то есть до-диез - это достижение! Это как спортсмены: он берет планку или не берет, но сколько он к этой планке шел. И также эти ноты, вы слышите он поет красиво, думаете, он родился таким? Нет! 15-20 лет каждый день солисты занимаются, каждую ноту выстаивают, чтобы все это прозвучало.

- Вы тоже занимаетесь каждый день?

- Нет, я раздолбай. Я не каждый день занимаюсь, к сожалению, но если такое получается, вижу сразу большую разницу.

- Что вам мешает?

- Чувство меры. Я не могу фанатеть, наверное это мой минус, я не могу фанатеть ни от чего. Максимум что я могу превысить - внимание к семье. На чаще всего, наверное семья, если что-то хоть на чуточку превышает внимание к семье, я чувствую себя предателем и подлецом. Вот поэтому я не могу закрыться в классе, пока не выйду оттуда с бородой и прекрасным голосом. Сам осознаю, что будь я другим, возможно достиг большего. То есть, если еще больше будет у меня успеха в семье, тогда я буду дальше двигаться в других делах.

- Как это - больше успеха в семье? Вы как это замеряете?

- Просто это какое-то личное ощущение, ты же понимаешь, насколько твои дети сегодня счастливы, куда они идут, хватает ли им твоего внимания, в курсе ли ты о чем они думают, что рисуют, о чем говорят. И когда в семье я все вижу, можно пойти позаниматься.

- А бывают моменты, когда “не мешайте папе, он готовится”?

- Вот сейчас премьера будет (“Севильский цирюльник” новая постановка), примерно такая фраза недавно прозвучала. Соседей тоже предупреждаю. Я практически никогда не пою дома, но в такие времена приходится. А люди говорят: “Да, Андрей, пой, пой”. Они не против, просто мне кажется, что такое слушать невозможно, если бы у меня жил сосед орущий, наверное, застрелил бы его. Поэтому оперу я не смотрю из зала, я люблю только процесс работы над ней. Не люблю слушать. Я несколько раз был на спектаклях за границей, где пели мега-звезды оперы и только там я мог сидеть до конца. Все остальное заставляет меня скучать, я бегу за кулисы, смотреть как там все происходит.

- Что вас привлекло? Вы в какой-то момент поняли что любите петь?

- Когда я стал интересоваться, принимал решение поступить в консерваторию, как раз только начинал Хворостовский, потом три тенора начали свое турне и стали появляться на видеокассетах. А еще, в то время, когда я пришел в оперу, отношения в обществе к ней было совсем другое. Это был Олимп, что-то высокое, недоступное, очень благородное!

- Когда вы поняли, что оно поменялось?

- Оно меняется и сейчас. Как волна. В какой-то момент отношение стало проще. Опера стала обыденной: полный YouTube оперы! А раньше оперу редко крутили по телевизору, в оперу нужно было сходить: прямо собраться, найти время…  Это было что-то отдельное…

- Событие: к нему надо было готовиться, оно случалось, потом были обсуждения…

- Именно! Или приезжала звезда, и нужно было прилагать усилия, чтобы получить билет! Сегодня из-за доступности информации рейтинг падает. Из-за информации, из-за ее количества приходит такое ложное чувство обесценивания. А если человек посмотрел двадцать роликов на YouTube, ему кажется, что он специалист в этой области, может быть блогером и писать какие-то отзывы. А может просто катать отзывы из России под своим именем.

 

- Для человека, который избегает социальной активности в интернете, вы очень подкованы...

- Я просто об этом слышу, натыкаюсь на это. И думаю: какой бред!

- Мне кажется, что все же есть свой зритель и слушатель…

- Следующая волна. Когда прошло время небольшого пренебрежения к опере, вдруг появляется то ли поколение новое, то ли новый интерес.

- Мне кажется, это просто разница: между тем, как слушать на YouTube, хотя я люблю это делать, и тем, как происходит в опере, когда задействован не только слух, но и все остальные органы чувств.

- Не знаю, каким образом, но я наблюдаю волны. Я не говорю, только про город, в общем. Но когда было меньше информации, опера была популярнее. Кстати, реклама очень хорошо работает. Люди приходят, увидев рекламу и не жалеют об этом.

- Когда мы встречались несколько лет назад, у вас было совсем другое настроение! Но сейчас в вас больше легкости, по-моему...

- Может, тогда разговор пришелся на волну отката? Я очень люблю то, чем занимаюсь, но был период, когда я долго просидел в одном городе и вот тут у меня немного интерес угас. Как раз все решили, что опера это обыденность и у меня пошла демотивация, потому что я не делаю это только для себя, я делаю и для людей. Пришлось в голове это переосмыслить, перемотивировать себя. И я понимаю, что если свыше мне доверено здесь быть, то нужно это делать до конца независимо от обстоятельств. Делать честно, хорошо, чтобы нравилось как минимум, себе самому. А там уже и всем остальным. Может быть вот в этом сейчас мое мнение рознится с прошлым, дает мне легкость, некий пофигизм. Может быть, где-то я стал свободнее, я оторвался от мнения зрителей. Мне интересно, мне приятно, когда кто-то нахваливает, мне неприятно, когда кто-то недоволен. И у меня всегда есть объяснение, почему вышло не так хорошо! А, может, я чувствую себя устоявшимся певцом, все-таки 15 лет в театре, столько партий за плечами. Надо хорошенько отметить. Может, концерт дать сольный? До сих пор не было сольного концерта.

- Да в ютюбе напойте…

- (смеется) Сегодня можно под минус на сотку напеть сольный концерт и его посмотрят больше людей, чем придут в театр.

- Давайте про костюм! Костюм артисту должен немного помогать ещё тоньше прочувствовать своего героя. Или вам все равно и вы могли бы и в джинсах это делать?

- Сцена сама по себе это площадка многоязычная. Со зрителем мы разговариваем при помощи музыки, жестов, слов, и ещё один, второй итальянский, это - одежда. Фигаро одет как цирюльник, на нем видно какие-то кармашки, расчески, конечно, певцу это все дает инструменты для игры, порождает много идей. Раньше даже был такой закон у нас, чтобы на репетиции надевали хотя бы обувь из спектакля. Потому что высота каблука имеет значение, осанку изменяется, приходят другие идеи, жесты и интонации, а ты просто переобулся! А когда она хорошо сидит на тебе и тебе удобно - это вообще замечательно. Или взять этот же спектакль в современной постановке: одни будет в хорошем пиджаке, другой просто в рубашке и брюках и между ними не чувствуешь такую разницу, если честно. Вот этот язык наш, современности, он не так ярко дает контраст. Я сам тяготею к классическим постановкам, потому что и в костюмах там очень ярко расставлены градации, как социальные, так и по характеру персонажа.

- Вы сомневаетесь, что современные костюмы на это способны?

- Театр это ведь некая матрица, куда люди загружают себя во время спектакля, и чем ярче образы, тем сильнее погружения. Когда человек смотрит одно и то же, оно перестает вызывать в нем яркие эмоции.  Ну в чем должна выйти сегодня та же Тоска, чтобы всем стало понятно, почему за ней градоначальник ходит и все на свете. Или она выходит вся в бархате и каменьях, в костюме того времени и это со сцены несет роскошь, и ты понимаешь, ты чувствуешь этот образ, он прямо читается. Если сегодня привлечь современных модельеров, которые знают, каким костюмом можно прямо ошарашить зрителя, чтобы костюм современности на том же языке разговаривал со зрителем, как и костюм, переносящий в другую эпоху!

- Не обязательно же шарашить…

- Обязательно! Надо, чтобы шарашило от всего, пения, костюмов! Мы же живем ради эмоций!

- А что вы любите в одежде?

- Чтобы она была! (смеется). Изнутри я как будто-то бы барахольщик а по факту - нет. Я люблю одежду, но чтобы иметь гардероб больше чем у жены, это мне кажется, перебор. У меня есть удобная, повседневная, как правило, одна и та же одежда. Брюки, рубашка, свитер-пиджачок. Есть вторая категория, чуть более удобная, когда я гуляю с детьми: ботинки полуспортивного характера, штаны широкие…  У меня может быть, один-два костюма и полупальто, которое в Алматы приходится два дня на сезон осенью и весной: в нем сначала очень холодно, а потом уже жарко. Я просто люблю, чтобы одежда хорошо сидела и была интересной. И для меня не проблема носить ее два года. Я люблю выбирать такую одежду, по которой не понятно, кто ты, сколько у тебя денег, почему ты так одет. 

- А вы говорите, что не считают характер по современному костюму...

- Считают, но я к чему говорю, что костюмы, которые были в старину, читаются намного сильнее. У них эмоциональная составляющая выше. Люди, безусловно читают, и они этим живут и меня порой бесит, что нечего рассказать про себя одеждой. Я могу с вами поговорить, выпить кофе, но разговаривать одеждой я не умею. Но мне пришлось, кстати, научиться, потому что в Италии, как нигде, люди могут не разговаривать с тобой вербально, а разговаривать одеждой. Для них это диалог, и я увидел, что ты можешь обидеть человека внешним видом. Словно ты пришел и сказал: я тебя не уважаю, ты для меня никто. Мы на такие слова обижаемся, а они могут на внешний вид обидеться! А ты ничего такого не имел в виду, просто тебе было удобно или обстоятельства так сложились и ты никак не рассчитывал на такой диалог. И мне пришлось понять, что для них это очень важно. Поэтому, приезжая в Италию, я вешаю на себя эти лозунги одеждой: я вас уважаю! Говорят, там я больше становлюсь похож на оперного певца, приходится! Учишь не только итальянский, но и язык одежды, и это даже приятно. У меня словарный запас в этом очень скудный. Как у Эллочки-людоедки: “Блеск”, “Шик”, “Жуть” “Шалишь, парниша!”. Спорт, повседневная одежда, два элемента для элегантности. Если бы в нашем городе был «Модный приговор», меня бы уже давно кто-нибудь приговорил.

 

Национальная Неделя моды прет-а-порте сезона "осень-зима" 2018/2019 пройдет в Алматы с 10 по 12 апреля. Показы коллекций казахстанских и зарубежных дизайнеров одежды завершатся Международным конкурсом молодых дизайнеров NEW GENERATION. OPEN WAY 13 апреля.